Гибридная война

Гибридная война (англ. Hybrid warfare) — это военная стратегия, объединяющая обычную войну, малую войну и кибервойну. Также термин «гибридная война» используют для описания атак с помощью ядерного, биологического и химического оружия, самодельных взрывных устройств и информационной войны. Такой подход к ведению конфликтов является мощной и сложной разновидностью войны. Также этот термин используется в случаях, когда нужно охарактеризовать гибкую и сложную динамику боевого пространства (англ. Battlespace), которая предполагает легко адаптирующуюся и гибкую реакцию.

"Это называется "hybrid warfare", гибридная война, и у этого термина множество дефиниций, ему посвящено много книг. Гибридная война - это смесь классического ведения войны с использованием нерегулярных вооруженных формирований. Государство, ведущее гибридную войну, заключает сделку с негосударственными исполнителями - боевиками, группами местного населения, организациями, связь с которыми формально полностью отрицается. Эти исполнители могут делать такие вещи, которые само государство делать не может, потому что любое государство обязано соблюдать Женевскую и Гаагскую конвенции о законах сухопутной войны, договоренности с другими странами. Всю грязную работу можно переложить на плечи негосударственных формирований", объяснил военный эксперт.

Таким образом можно послать свои войска в другую страну и сказать, что это не твои войска.

"Это и есть гибридная война. С одной стороны, используются регулярные войска, пусть и только с целью напугать.  - сейчас до границы с Украиной направлено около 40 тысяч российских военнослужащих (есть разногласия в подсчетах, но примерно столько, и это немало). Таким образом, на Украину оказывается давление: «Неправильный шаг, и смотрите, что с вами будет».

«Гибридные войны» – дело американских технологий

Среди разработок американских стратегов, кроме технологии «цветных революций», есть масса других, не афишируемых приёмов. И их малоизвестность вовсе не говорит о том, что они не применяются на практике. Что же касается Украины, то она с 2004 года является полигоном для их отработки на практике.

За годы, прошедшие со времён «оранжевого» государственного переворота, Соединённые Штаты научились широко использовать так называемые твиттерные технологии, позволяющие при помощи социальных сетей оперативно мобилизовать и направлять большие массы людей на выполнение определённых оперативных задач. Например, именно с использованием социальных сетей происходила мобилизация на «защиту майдана» в критические моменты противостояния, демонизация «Беркута», накачивание националистической истерии.

 Отработанные в ходе событий «арабской весны» приёмы нападения на правоохранителей практически без изменений перекочевали в методички для майдана, что наглядно продемонстрировал запорожский журналист-антимайдановец Владимир Рогов. Даже вызывающие смех фотографии майданных «борцов» с кастрюлями и дуршлагами на голове фиксируют всего лишь кальку «шлемов», применявшихся во время беспорядков в Египте, Тунисе и Ливии. Того же порядка – практика использования с определённого момента коктейлей Молотова для деморализации правоохранителей и планового перевода конфликта из стадии относительно мирного гражданского противостояния к массовому кровопролитию, после которого мирное решение проблемы уже невозможно. Не говоря уже о длящейся несколько лет программе массовой подготовки кадров для «поддерживающих революцию» СМИ.

 То, что произошло уже после свершения государственного переворота, тоже прекрасно вписывается в наработки американских институтов. И попытка физического устранения Виктора Януковича, после того как он покинул Крым, и развал Партии регионов при помощи «своих людей» вроде Сергея Тигипко, и дискредитация  То, что произошло уже после свершения государственного переворота, тоже прекрасно вписывается в наработки американских институтов. И попытка физического устранения Виктора Януковича, после того как он покинул Крым, и развал Партии регионов при помощи «своих людей» вроде Сергея Тигипко, и дискредитация харьковской «сладкой парочкой» Добкиным и Кернесом движения «Украинский фронт», и даже противодействие мятежному Донбассу.

 Борьба с массовыми народными выступлениями в Донецкой, Луганской и других областях проводится по ещё одному сценарию, опробованному Штатами во время подавления мятежей в государствах, где произошли государственные перевороты. Поскольку для подобных действий украинская милиция, превращённая майданной пропагандой во «врагов народа» и практически нелояльная к захватившей власть хунте из-за гонений, малопригодна, американские кураторы киевской хунты использовали технологию «гибридных войн».

 «Гибридная война» – это боевые действия, в ходе которых, помимо регулярных формирований, используются отряды негосударственных «исполнителей»: идеологически мотивированные боевики, откровенные местечковые банды, частные карательные формирования, международные наёмники, иностранные «специалисты», связь с которыми формально отрицается. То есть те, на кого можно переложить всю грязную работу, за которую военных (и особенно тех, кто их послал) можно привлечь к уголовной ответственности за совершение преступлений против человечности.

Как вы можете убедиться, всё это активно используется в «антитеррористической операции», начатой по прямому указанию директора ЦРУ, тайно приезжавшего ради этого в Киев. Идеологически мотивированный «Правый сектор» расстреливает и пытает невооружённых горожан, местечковые бандиты из «сотен самообороны майдана» терроризируют население, губернатор Днепропетровской области Игорь Коломойский формирует и финансирует частные карательные батальоны, наёмники из американской Greystone участвуют в нападениях на блокпосты, специалисты 66-й разведывательной бригады армии США, тайно дислоцированной под Кировоградом, проводят воздушную разведку позиций самообороны Донбасса при помощи беспилотных летательных аппаратов.

В ходе этой «гибридной войны» против собственного населения регулярная армия в нарушение украинской Конституции направлена на подавление гражданского населения, но как бы не участвует в этом, создавая постоянную угрозу сотнями танков, бронетранспортёров, артиллерийских установок, включая системы залпового огня, создавая постоянную угрозу тотального уничтожения обороняющимся. Её активное применение обернулось полным провалом из-за нежелания большинства военнослужащих становиться военными преступниками, после чего ограничилось авиационной поддержкой атак нерегулярных банд «Правого сектора» и «Национальной гвардии» на блокпосты Славянска, Краматорска и Соледара.

 По мнению натовских генералов, технология «гибридных войн» обеспечивает применяющей их стороне неотразимое преимущество, против которого невозможно бороться. Что ж, когда-то и технология «цветных революций» считалась таким оружием, пока не провалилась в России, Азербайджане, Казахстане, Белоруссии и Узбекистане. Не исключено, что Донбасс станет именно той территорией, где пока ещё малоизвестная американская новинка даст сбой.   Александр Горохов

Гибридные войны Пентагона

Не так давно военными экспертами армии США в практику военного планирования введено новое понятие о «гибридных угрозах» (hybrid threats) и взаимоувязанное с ним понятие – «гибридная война» — как форма военных действий с вовлечением в конфликт разнородных по составу, средствам, уровню и характеру подготовки силам. Понятие «гибридной войны» во многом возвращает американское военное искусство к концепции «тотальной», всеобъемлющей войны, «войны на уничтожение», характерной для завершающего этапа Первой мировой войны, и определяющей весь характер Второй мировой войны. В качестве наиболее вероятных противников, способных реализовать «гибридные» угрозы, называются КНР, Россия, Иран и КНДР.

Согласно утверждениям американских экспертов, одновременное и комбинированное применение разнородных средств позволит противнику достигнуть асимметричного превосходства. Эффективность реализации гибридных угроз состоит в том, что на текущем этапе развития военного искусства амия США готовится к нейтрализации угроз только одного вида: либо военное строительство ведется с целью противодействовать регулярным формированиям противника (в этом случае проводятся войсковые операции с применением всех видов вооружения и военной техники), либо с целью противодействия партизанскому движению (в этом случае проводятся так называемые «невоенные операции» — «operations other then war»).

Сегодняшнее стратегическое планирование не позволяет одновременно вырабатывать решения на противодействие угрозам, имеющим комплексный («гибридный») характер. В качестве успешного применения на практике такого подхода экспертами приводятся успешные действия Хезболлы против регулярной армии обороны Израиля летом 2006 года.

Именно противодействие «гибридным» угрозам предполагается положить в основу очередной модернизации концепции объединенных сил («Joint Forses»). Также предполагается, что это понятие будет положено в основу очередного «Четырёхлетнего обзора» министерства обороны США (QDR) – документа, определяющего основные направления военного строительства.

По мнению американских экспертов, традиционное деление современных конфликтов по характеру противоборствующих сторон на конвенциональные (противодействие регулярной армии противника) и контрпартизанские (борьба с повстанческими, партизанскими и прочими нерегулярными воинскими формированиями), не позволяет в полной мере адекватно оценивать реальность происходящего. В реальной ситуации армии США приходилось бороться с противником, применявшим в борьбе все доступные ему средства – от регулярных воинских формирований, до диверсионных отрядов и широкого партизанского движения.

Основная проблема, встающая перед военными аналитиками Пентагона в случае принятия концепции «гибридных угроз» состоит в том, чтобы организовать процесс эффективного планирования распределения ресурсов: какую их часть выделить для противодействия конвенциональным угрозам, а какую – ассиметричным? Понятие о «гибридной» угрозе должно стать объединяющим для групп, отстаивающих и обосновывающих отличные варианты строительства вооруженных сил США, позволяя снизить накал страстей в Пентагоне по основным принципам военного строительства.

Столь резкий разворот в сознании военных экспертов Пентагона может свидетельствовать о том, что в своих оценках развития военно-политической обстановки они исходят из дальнейшей эскалации напряженности в мире и необходимости в связи с этим готовить вооруженные силы США не к отдельным точечным акциям и региональным конфликтам, как это было ранее, а к широкомасштабным (во времени и пространстве) действиям, в которые будет вовлечено значительное число как государств, так и негосударственных игроков со всеми доступными им арсеналами ведения войны (включая как физические, химические, биологические, так и информационные средства поражения), с разной культурой войны и разными целями.

Кроме того, это может свидетельствовать о некоторой переоценке угроз, исходящих от регулярных армий и нерегулярных воинских формирований и террористических организаций. Если прежде на первое место ставились угрозы, связанные с партизанской войной и терроризмом, а межгосударственный конфликт считался наименее вероятным, то теперь вероятность такого конфликта будет существенно повышена.

В целом, такое поведение военных экспертов Пентагона совпадает с существующими оценками дальнейшего развития военно-политической обстановки в мире, согласно которым, воздействие глобального финансово-экономического кризиса повлечет за собой и эскалацию целого ряда конфликтов, а также зарождение новых.

Кроме того, стремление США удержать мировое лидерство, также будет способствовать росту напряженности, особенно в межгосударственных отношениях, а рост социальной напряженности в мире приведет к существенному росту угроз, связанных с активизацией действий партизанских и